Хьюи рассказывал, что во время Первой мировой войны наши американские «пончики»1 высадились во Франции со своими ручками для метел.

…Мне было девять или десять лет, а ирландец Хьюи был ветераном Первой мировой. Он воевал в составе орденоносного британского подразделения – Королевских Ирландских стрелков. История этого полка насчитывает несколько столетий, они и сейчас участвуют в боевых операциях за границей. Хьюи родился в 1896 году в Ирландии. Работал сварщиком на строительстве «Лузитании»2 и своими глазами видел, как Гарри Гудини3 закрыли в герметичном контейнере и сбросили с моста в его родном городе Белфасте.

Молодой пехотинец Хьюи, прятавшийся под искореженным танком, наблюдал за воздушным боем легендарного немецкого военного аса по прозвищу Красный Барон на его ярко-красном  трехкрылом истребителе из подразделения «Воздушный цирк». Хьюи рассказывал, что практически всегда мог определить, когда умирает солдат – он обычно перед смертью просит сигарету.

Я рос с каким-то искаженным пониманием этих моментов истории. У нас в семье не велись споры о глобальных причинах Первой мировой войны. Только слышалось негодование Хьюи о том, что американцы опоздали со своей помощью на два года, да еще и воевали некондиционным оружием. Подразделение Хьюи было по колено в грязи во Франции с 1914 года. А наши появились там лишь через два года.
Хьюи был в нашей семье пожизненным квартирантом, платившим 10 долларов в неделю аренды, а фактически был «дядей» мне и моей сестре. Он был, конечно же, ирландцем, но при этом ревностным масоном, членом ложи Оранжевого Ордена, и ольстерцем. Однако, когда он заходил по вечерам в местные бары в Нью Джерси или когда кутил на День Святого Патрика, Хьюи одевался в зеленый цвет Ирландии. Полагаю, он просто хотел выглядеть, как все.

Несколько лет назад, проводя отпуск в Лондоне, я посмотрел телевизионную программу о фашистской оккупации Нормандских островов 1940-1945 годов4. Там были фотографии британских полицейских бобби, стоявших по стойке «смирно» вместе с немецкими десантниками, охранявшими британские муниципальные здания. В кадре было видно, как на перекрестке один из бобби с равнодушным видом показывает дорогу немецкому солдату.

Эти документальные кадры натолкнули меня на одно странное размышление: какими мы хотим видеть наших учащихся – ежами или лисами? Конечно, я имею ввиду знаменитый очерк русского философа Исайи Бе́рлина «Еж и лиса: очерк о взгляде Льва Толстого на историю», написанный в 1953 году5.

Исайя Берлин развертывает метафору, принадлежащую древнегреческому поэту Архилоху: «Лис знает много секретов, а еж – один, но самый главный». По Берлину, мыслитель с мировоззрением ежа знает или верит, что есть только одна теория или перспектива, в то время как лисица исследует разрозненные, противоречивые, но при этом неким образом связанные факты, которые при этом не относятся к какому-либо одному принципу или теории. Берлин анализирует попытку, сделанную в «Войне и мире», соединить эти два разных похода, причем сам Толстой нередко выступает в неявном образе лисицы, одновременно внутренне исповедуя взгляды ежа. Однако данный очерк говорит нам о гораздо большем.

Берлин пишет о Толстом как о человеке, который сумел шагнуть дальше других и показать неверность тенденции чрезмерного возвеличивания героев и главнокомандующих, которые якобы изменили историю или в значительной мере повлияли на ее ход. Напротив, Толстой утверждает, что солдат в грязном окопе на передовой, скорее всего,  оказал большее влияние на ход истории, чем какой-нибудь Наполеон.

Берлин, цитирующий Толстого, напоминает нам Платона, ссылающегося на Сократа. Трудно сказать, кому на самом деле принадлежит высказывание, но это и неважно. Значительно важнее, чтобы учащиеся могли занять правильную позицию историка: не излагать задачи Гражданской войны в США, не перечислять причины покушения на Авраама Линкольна, не пытаться подсчитать, когда началась (или завершилась) эра борьбы за гражданские права. Берлин полагает, что нам скорее необходим некий сбор данных об имевших место фактах или событиях.

«Подход ежа», похоже, стал преобладающим в написании учебников по истории, особенно, в последние годы. Это подход, который сводит причины Гражданской войны в США к рабству, выдвигающий свое собственное объяснение тому, почему мы приняли участие в войне во Вьетнаме или пострадали от пылевых бурь в 1930-х годах. Толстой говорил, что история подобна глухому, отвечающему на вопросы, которые ему никто не задавал. Учащиеся должны научиться ставить свои собственные вопросы, основанные на самостоятельно собранных данных. И тогда они обнаружат, что, подобно солдату из грязного окопа, ученые не знают причин конкретного исторического события просто потому, что не захотели увидеть  эти причины:

«Когда Толстой сопоставляет действительность — каждодневный, реальный опыт людей — с панорамным обзором, будто по волшебству сотворенным историками, ему становится ясно, что реально, а что есть логичная, подчас элегантно выстроенная, но всего лишь вымышленная конструкция»6.

Мы можем утешать себя собственными источниками «причинного детерминизма», будь то религии, мифы или то, что рассказывала нам мать, ибо противоположное привело бы к хаосу. Трудно идти по дороге жизни без какой-нибудь карты. Ну и ладно…
Будучи учеными, мы, однако, должны опередить наших учащихся в осознании того простого факта, что история или жизнь не имеют конечного пункта назначения, равно как и не имеют конечной цели или заданного результата движения. Как верно заметил другой русский мыслитель 19 века Александр Герцен,  у истории, к счастью, нет какого-то плана или либретто; у нее не существует никаких расписаний, никаких космических моделей, есть только поток жизни. Учащиеся, тем не менее, должны понимать, что именно влияет на их формирующиеся концепции в исторической науке или реальной жизни. Здесь Берлин, возможно, предостерегает от такого «освободителя»:
«…который не столько решает ваши проблемы, будь то теория или практика, сколько меняет их – кладет конец вашим переживаниям и разочарованиям, изменяя ваше отношение к жизни, когда прежние проблемы теряют свое значение, а для новых появляются возможные решения, которые уже, в некоторой степени, продуманы в той новой вселенной, в которой вы оказались»7.
По-моему, таким человеком был Дарвин. Разработанная им теория эволюции оказывает влияние на то, как мы воспринимаем не только историю, но и саму жизнь. Иными словами, учащиеся могут находить отдельные, личные истории и не обязательно становиться «свободными» благодаря признанным мыслителям. Напротив, они становятся проводниками своего собственного образования, приходят к пониманию, что опыт есть лучший учитель, и осознанно усваивают содержание того, что они изучают и того, что им преподают.
Мои идеи перекликаются с текстом вводных материалов программы «Идеи» (Ideas) кафедры сопоставительной истории Университета штата Вашингтон. В прошлом году их студенты посетили Берлин, чтобы посмотреть на этот город как на место «изучения множества историй и воспоминаний, отражающих урбанизированную перспективу как тип среды».8 Поездка стала для них возможностью по-настоящему включиться в диалогическое исследование и задать вопросы. Как указано в материалах программы «Идеи», «вопросы есть содержание курса»9.
Возможно, учащиеся, в конце концов, смогут предложить свои собственные определения «разнообразию» и не придерживаться только одного. Свидетельства Майи Ангелу10, Тони Моррисон11, Корнела Веста12 или Генри Луиса Гейтса младшего13 – это лишь некоторые из множества историй, помогающих глубже понять проблему расовой дискриминации. А как насчет дискриминации на Ближнем Востоке, также связанной с цветом кожи или этнической принадлежностью человека? Исследуя также вопросы различия менталитетов и убеждений, учащиеся обнаруживают, что они не обязательно связаны с цветом кожи.
На занятиях мы должны стараться пробудить у учащихся интерес к тому, что, возможно, пытались объяснить упоминаемые нами русские писатели и Берлин. И это снова возвращает меня к воспоминаниям о Хьюи и о том, что происходило на Нормандских островах. Это важно именно для самих учащихся, пытающихся найти свое место в нашем глобальном мире, чтобы они смотрели на вещи «с другой стороны». Они должны знать о солдате в грязном окопе. Им важно понять, что Хьюи не был стереотипным ирландским эльфом14. Нет, он был членом ложи Оранжевого Ордена. Лишь немногие американцы знают, что это означает, как не знают они и о понятии «ольстерец» или об этнополитическом конфликте в Северной Ирландии. Возможно, просматривая документальный телефильм, они натолкнулись на Красного Барона (так же как и я в Лондоне, когда смотрел передачу об оккупации Нормандских островов во время Второй мировой войны), но все это частные случаи. Они не обязательно вам встретятся.
Преподаватели могут преподнести учащимся неприукрашенные исторические факты, превращая их в будущих «лис», свободных от наскоро испеченных теорий, которые приводят к неизбежному сопутствующему мышлению в иных областях: методах управления, интимной близости, похуданию и бесчисленных эзотерических теориях в истории и философии. Они также могут выяснить, почему Хьюи и британские солдаты испытывали чувство негодования к нашим «пончикам», пришедшим на помощь с устаревшими ружьями и опозданием в два года после начала войны. Учащиеся смогут узнать о жизни британских подданных в годы фашистской оккупации, и о компромиссах, на которые им приходилось идти ежедневно и ежечасно, просто для того, чтобы выжить и не потерять себя. А это в свою очередь изменяло жизненные установки, предпочтения и позиции в области внешней политики.
Хаос войны, безумные глаза мечущихся солдат во время артиллерийского обстрела, бесконечные лабиринты грязных окопов, траншейная стопа – все это оставляет более сильные и неизгладимые впечатления, чем телевизионные передачи исторического канала, в которых привычный голос диктора рассказывает о «целесообразных» решениях военного командования. Учащиеся смогут написать свои, надолго запоминающиеся рассказы, когда изучат архивные записи, письма и мемуары о том, что действительно произошло на борту «Лузитании», и почему этот «невинный» роскошный океанский лайнер был торпедирован, почему Гудини посвятил свою жизнь публичному разоблачению лжемедиумов и при этом все время тайно надеялся, что когда-нибудь найдется один настоящий, который сможет войти в контакт с душой его умершей матери.
Молодые люди учатся у тех, кто был свидетелями исторических событий. Воссоздавая их рассказы в своем воображении, учащиеся по-другому воспринимают историю как науку. Обобщенные и заранее сформулированные кем-то причины исторических событий заменяются доселе неизвестными хрониками, возможно, гораздо глубже проникающими в сознание учащихся. Может статься, что они найдут свое собственное объяснение тому, что свободный выбор Хьюи был предопределен, когда перед глазами молодых людей вновь и вновь Хьюи будет подниматься на борт десантного корабля, держащего курс из Белфастской гавани на Францию.