Деятельность Л.Н.Толстого как писателя и педагога закономерно привела его к публикации множества педагогических трудов и последовавших за ними комментариев критиков и оппонентов. В течение всей своей сознательной жизни Толстой постоянно обращался к вопросам образования, начиная с робких попыток обучать крестьянских детей грамоте в 1848 году в Ясной Поляне и заканчивая подготовкой монументального двухтомного сборника «Круг чтения», который сам автор считал своим главным литературным достижением. В 1859 году на территории имения Толстой основал ставшую знаменитой школу и написал целую серию простых по форме очерков, опубликованных в редактируемом им журнале «Ясная Поляна». Писатель стремился проанализировать методы обучения, психологию учения, проблемы управления школой и народного образования в целом. Постоянно занимали его и вопросы подготовки новых учительских кадров. Перу Толстого принадлежит замечательный документ, написанный в 1875 году и посвященный организации педагогического института, кстати, впервые публикуемый на английском языке в данной статье. [См. английскую версию статьи в журнале]. Здесь Толстой предстает перед читателем как зрелый педагог, серьезно размышляющий о проблемах народного образования.

Поначалу, в 1850-е годы, Толстой безуспешно пытался выбрать эффективные методы преподавания среди идей, современных для российской педагогики 19 века. Его обращение к урокам Н.Ф.Бунакова, таблицам взаимного обучения В.А. Золотова и к азбуке А.М.Дараган¹ было не случайным. Ниже представлен отрывок из воспоминаний опытного педагога того времени, описывающего условия работы одной из тульских начальных школ: “У учителей не было никакого педагогического образования. Общий состав был представлен дьяконом, церковным певчим и даже женой местного священника, которая сама едва умела складывать слова. Грамотность состояла из способности читать на старославянском и кое-как писать... И если, Господи прости, кто-то из учеников не сумел вызубрить домашнее задание, то в ход шли кулаки, тычки и даже вырывание волос... Что же касается передачи подлинно научной информации и интеллектуального развития учащихся, то оно скорее подавлялось учителями, нежели получало импульсы к развитию».²

Наблюдая за работой российских школ, Толстой вполне представлял, что там происходило и не случайно обратился к литературе, опубликованной в Европе. Последнее неизбежно привело его к трудам народного писателя Бертольда Ауэрбаха и к учениям Руссо и Песталоцци. Благодаря чтению названных и иных европейских авторов и в силу собственной педагогической интуиции работы Толстого предвосхитили приход прогрессивных детоцентристских теорий двадцатого века таких мыслителей как Дьюи, Нисияма, Монтессори и Штайнер. Толстой указывал на необходимость внимания к индивидуальным способностям и личностному развитию учащихся, предостерегал от разрушительного влияния политической и культурной элиты, которая подчиняла общественное благо своим корыстным интересам. Естественно, подобные взгляды резко отличались от принятой в России и Европе практики обучения, где школьники воспринимались как объекты контроля, в головы которых «вкладывались» нужная государству информация и знания.

В ходе своего второго посещения школ Европы и Англии Толстой побывал на педагогической лекции Диккенса, познакомился с Прудоном и Фребелем, а главное, пригласил немецкого учителя Густава Келлера преподавать математику и изобразительное искусство в Яснополянской школе.3 Толстой нанял еще несколько учителей и способствовал созданию более десятка подобных школ в Тульской губернии вскоре после падения крепостного права в 1861 году. Понимая и разделяя нужды российского крестьянства, осознавая необходимость обеспечить крестьянских детей учителями, которые бы не понаслышке знали о крестьянской доле, писатель всерьез обратился к решению проблем педагогического образования.

Толстой честно признавался в необходимости «смены курса» Яснополянской школы и связывал это с собственной педагогической неподготовленностью, однако путеводной звездой для него всегда служила интуитивная ориентация на детоцентризм. Осенью 1868 года в ходе визита своего американского друга, консула Юджина Шайлера, Толстой объяснял, что источник многих проблем в образовании лежит в том, что «старый клерикальный способ обучения давно устарел». Толстой признавал, что даже самые маленькие из его учеников обладают недюжинным практическим опытом жизни, хорошим чувством юмора, простотой и честностью. Писатель был убежден в том, что, во-первых, обязательное обучение, сопровождаемое принудительной дисциплиной, удобно учителям, но разрушительно для учащихся, и, во-вторых, лучшие педагогические методы удовлетворяют природные потребности и интересы детей. Названные принципы послужили основанием для формулировки главной педагогической цели, которая, по Толстому, сводится к поиску учебного материала, воспринимаемого учащимися с радостью. В процессе подобного обучения должны применяться разные методы и подходы, сочетающие разновозрастные, индивидуальные и коллективные формы занятий и позволяющие использовать творческое самовыражение школьников в письменной, изобразительной, музыкальной и иной форме.⁴

В отличие от выражения человеческой беспомощности над вратами ада в известном изречении Данте над дверями Яснополянской школы висел прямо противоположный лозунг, свидетельствующий о философских предпочтениях Толстого: «Входи и выходи свободно». Подобный дух школы прямо противоположен педагогике британского утилитаризма, сатирически представленной в романе Ч.Диккенса “Тяжелые времена” (1854), где директор школы Грэдграйнд сталкивается с дочерью циркового наездника, не способной в технических терминах описать лошадь, что «блистательно» делает другой ученик класса, перечисляя следующие характеристики животного: “Четвероногое. Травоядное. Зубов сорок, а именно: двадцать четыре коренных, четыре глазных и двенадцать резцов” и т.д. Многочисленные примеры обучения “марфуток и тарасок” давали Толстому все основания утверждать, что дети обладают большим жизненным опытом, который должен быть напрямую связан со школьными занятиями, а детское воображение и нравственная чуткость хорошо помогают любым эстетическим начинаниям.

Поначалу великий моралист Толстой обратился к лучшим классическим произведениям литературы, музыки и изобразительного искусства, но очень скоро пришел к выводу, что раннее знакомство детей с Гомером и Гоголем ни к чему хорошему не приводит. В 1868 году Толстой случайно познакомился с Шайлером, а тот рассказал ему об американской системе разноуровневого чтения. Толстой приобрел несколько экземпляров подобных книг и не раз высказывался в пользу подобного подхода, но при этом неизменно добавлял, что такой подход служит еще одним подтверждением «тысячелетней истории российского образования». В 1872 году в письме к кузине Толстой писал, что все должно быть красиво, коротко, просто и, главное, ясно; это предвосхитило начало удивительного проекта – двухсот коротких рассказов, общей сложностью в 750 страниц.⁵

Определенное влияние на становление подходов Толстого к отбору и подготовке учителей оказали идеи своеобразного немецкого историка и культуролога Вильгельма Риля, по мнению которого учителя должны были быть ориентированы на опыт сельской жизни и именно в этом аспекте оценивать семейную жизнь и мир природы. Однако до 1870-х гг. кандидатов в учителя из сельского населения практически не было, так как эту роль чаще всего исполняли сельские церковные пономари, отставные солдаты и тому подобные группы населения, малоспособные в силу интеллектуальных возможностей, по мнению Толстого и его современников, осуществлять учительские функции. В 1862 году Толстой принял на работу в качестве учителей студентов университета – политических активистов, взгляды которых он совсем не разделял. В течение нескольких дней Толстой старался предостеречь новых педагогов от их «квазилиберальной чепухи» и направить на путь, позволяющий высоко ценить Библию и отвечать на вопросы детей о Герцене и других радикальных мыслителях.⁸

Толстой неоднократно критиковал высшее образование за отчуждение студентов от их собственных истоков – народной культуры и нравственности, столь свойственных русскому народу. В статье «Образование и культура» Толстой отмечал, что университеты способствуют лишь формированию презрения, отвращения и жалости к той самой среде, из которой вышли многие студенты. Толстой активно подвергал сомнению моральную ценность университетского образования, которое натаскивает или удобных для правящих кругов чиновников, или ученых-консерваторов, или образованных и удобных для общества граждан; в любом случае людей, бесцельно вырванных из глубин своего прежнего окружения, поставленных в ситуацию скорого взросления и не нашедших себе места в жизни.9
Толстой находился в оппозиции к официальной педагогике, упорно отстаивая мнение о том, что эффективность учения должна быть поставлена во главу угла учительской профессии, и что это не имеет ничего общего с удобствами преподавания. Толстой постоянно говорил о необходимости «примерять» учительские приемы и методы к способностям и возможностям конкретных детей, он стремился к богатству методической палитры, что всегда выходило за рамки официальной и предписанной сверху методики. Рассуждая о разнообразии вариантов эффективного обучения, Толстой подчеркивал их несовместимость с принудительными дисциплинарными мерами. Обучение, по его мнению, оставалось искусством, которое никак нельзя было загнать в прокрустово ложе обязательной методики.10
Методы преподавания, по Толстому, должны быть адаптированы к сложному сочетанию особенностей отдельных учеников, специфики условий обучения и других характеристик динамичных ситуаций учения. Отдельные аспекты обучения можно анализировать порознь, хотя опытные учителя всегда рассматривают учащихся с позиций целостного подхода или, по определению Толстого, «многостороннего анализа». Совмещая свободное обучение с естественными принципами внутреннего познания, педагоги способствуют интеллектуальному и психологическому росту учащихся.11 Осознав сложности, заложенные в основании процесса учения, Толстой постепенно пришел к признанию концепции подготовки учителей.

В известной статье 1862 года «Проект общего плана устройства народных училищ» “A Project of a General Plan for the Establishment of Popular Schools” Толстой сравнивает работу учителя с творениями художников и поэтов, подчеркивая, что достижение цели невозможно вне использования реального опыта, а это доказывает опыт работы лучших немецких семинарий, французских и английских школ. Писатель очень скоро пришел к пониманию необходимости и важности педагогического образования, соответствующего нуждам сегодняшних обучающихся, не все из которых станут Репиными или Пушкиными. Спустя двенадцать лет после отмены крепостного права процент детей школьного возраста, обучающихся в школах, вырос всего с 1 до 5 и составил 1 140 000 человек (в сравнении с 15 миллионами потенциальных школьников), посещающих 22 770 школ страны.12 Государственные и местные чиновники активно призывали учителей пополнить ряды сельского населения страны и ехать работать в сельские школы. Было принято решение о продлении срока обучения в начальных школах до шести лет, хотя в действительности дело обстояло иначе чаще всего именно в силу отсутствия учителей или невозможности сохранения их в школах на разном уровне. И такая ситуация сохранялась вплоть до двадцатого века.

Главными «поставщиками» учителей оставались религиозные семинарии, затем появились учительские институты, организованные местными земствами, а после 1870 года – государственные профессиональные школы. В течение всего девятнадцатого века эти учреждения предлагали более взвешенный темп обучения в области основных трехгодичных программ. Как заявил в 1866 году на заседании Государственной Думы министр народного просвещения граф Дмитрий Толстой, народ стоит учить лишь до разумного предела; вовсе ни к чему обеспечивать им дорогостоящих учителей.13 Обучение методике преподавания обычно начиналось на втором курсе и включало пассивную практику в местных сельских школах, а затем активную практику на третьем курсе в качестве помощников учителей; предполагалось, что практиканты должны проводить минимум пять уроков в неделю, используя поурочные планы по каждому предмету, одобренные местными советами с точки зрения содержания, уровня и организации учебного материала. Правительство издавало массу регламентов и проводило тщательный отбор педагогов с целью избежать распространения популистских демократических идей в стране и не допустить «излишнего» образования крестьянских детей, которое бы позволило им приподняться над собственным классом и занять иное, не уготованное от рождения положение в обществе.¹⁴

В 1874 году накопленный опыт в сфере осударственного образования позволил Толстому написать статью «О народном образовании» и опубликовать ее в популярном педагогическом журнале «Отечественные записки». В этой работе Толстой подвергает унитожающей критике систему начального образования, ориентированную в основном на заучивание звуков и зазубривание тенденциозных текстов. Взамен Толстой предлагет ориентировать учебный процесс на местные проблемы, понятные и доступные учащимся и их родителям. Писатель не устает повторять, что в основе обучения должно лежать два фундаментальных элемента: «Единственый критериум педагогики есть свобода, единственный метод есть опыт».¹⁵ Появление статьи и возникшие в результате противоречия привели Толстого к необходимости разработки планов учительского образования, что повлекло, в свою очередь, обращение к министру народного просвещения (1875 г.) с просьбой поддержать основанную на личном опыте преподавания в крестьянской школе программу.

Вопреки сопротивлению педагогического истэблишмента предложение Толстого об открытиии «университета в лаптях» было принято.¹⁶ Толстой наладил контакты с тульскими чиновниками, которые изначально дали добро на выплату стипендий на обучение. Однако вопреки всем усилиям мечта Толстого об открытии учительского института так и не осуществилась, хотя дюжина студентов подала заявления для приема в институт. Возможно, университетские чиновники и пересмотрели предложение Толстого, но основная причина запрета так и остается неясной. В то время Толстой был занят написанием романа «Анна Каренина», а потому интерес к педагогическому проекту явно угасал, особенно если учесть уровень личной ответственности, сформулированный им в “Правилах для педагогических курсов и заметках на тему народного образования” (1875). К тому времени Толстой был широко известен и признан как писатель, но его статьи, посвященные критике правительства и церкви, появились лишь спустя десятилетие.

«Правила для педагогических курсов» и «Отрывок записки о народных школах Крапивенского уезда» (1875) помогают глубже понять намерения писателя в отношении педагогического образования. «Правила для педагогических курсов» состоят из нескольких разделов, включая общие положения, «состав педагогических курсов для приготовления народных учителей» и «учебно-воспитательную часть», где в том числе есть и таблица «предметов преподавания в педагогических курсах». В полном соответствии с принятой в России того времени системой подготовки учителей Толстой предлагал трехгодичное обучение, включающее большой объем педагогической практики в течение второго и третьего года обучения на базе местных, связанных с семинарией, школ. В «Общих положениях» Толстой недвусмысленно формулирует свой главный интерес, направленный на привлечение к учительской деятельности молодых людей «примущественно крестьянского, православного вероисповедания».

В полном соответствии с другими учебными заведениями того времени Толстой ориентирует преподавание и всю жизнь школы на сохранение и поддержание традиционных моральных и религиозных ценностей. Однако программы в других школах не были детоцентристскими и никак не ориентировались на развитие критического мышления учащихся, более того, подобные идеи считались подрывающими устои школы и возможно поэтому привели к «кончине» предложений Толстого.¹⁷ В противоречивой статье “О народном образовании”, написанной в 1874 году, Толстой жестко критикует принятые в России и в европейской традиции педагогические подходы как в государственных, так и в конфессиональных школах. Он отдавал предпочтение религиозному образованию, однако пытался совмещать его с традиционной русской культурой.

Толстой не уставал отмечать, что в большинстве образовательных учреждений преобладает “механическая сторона” обучения, когда педагог не задумывается над тем, что интересно самим ученикам, а учит тому, что в его понимании полезно для учащихся. Толстой специально подчеркивал, что отбор желающих обучаться в учительской семинарии должен быть ориентирован не на проверку механического знания ответов, но на понимание предмета изучения и на способность мыслить. Похоже, что предложения Толстого в этом и ряде других направлений казались слишком радикальными для министерских чиновников, которые были более озабочены необходимостью отвечать потребностям земских объединений 1870-х гг. в отношении универсального начального образования.

Шуерман Ричард Д. – доктор педагогических наук, зав. кафедрой, профессор педагогического факультета Тихоокеанского университета г. Сиэтла.

Эллис Артур К. – доктор педагогических наук, профессор педагогического факультета, директор международного исследовательского центра Тихоокеанского университета г. Сиэтла.

Примечания

1 Lev N. Tolstoy, Pedagogical Articles, trans. Leo Weiner(Boston: Dana Estes & Company, 1904), 285.
2 P. S. Sheremetev (1898), quoted in Ben Eklof, Russian Peasant Schools: Officialdom, Village Culture, and Popular Pedagogy, 1861-1914 (Berkeley: University of California Press, 1986), 40-41.
3 Густав Келлер [Gustav Keller (1839-1904)] начал работать в Яснополянской школе весной 1861 года и закончил свою деятельность там в ноябре 1862 г. Затем до 1865 года он был домашним учителем Григория Толстого, племянника писателя. После чего Келлер перешел на работу в среднюю школу для мальчиков в г. Туле. В полном соответствии с идеями Толстого Келлер писал: «Каждый ребенок стремится к независимости, уничтожение которой в ходе обучения наносит несомненный вред, что особенно проявляется в неудовлетворенности учебой... Если ученик в школе не научится сам ничего творить, то и в жизни он всегда будет только подражать, копировать. Система образования и должна содействовать гармонии развития учащегося». Цит. по: L. N. Tolstoy (1862), Complete Works (90 Volumes), ed. V. G. Chertkov, et. al., Academic Jubilee Edition, Volume 8 (Moscow: Artist Literature State Publishers, 1936), 116.
4 Evelyn Schuyler, Eugene Schuyler, Selected Essays with a Memoir (New York: Charles Scribner’s Sons, 1901), 284.
5 L. N. Tolstoy to Countess A. A. Tolstoy (April 1872), quoted in George Noyes, Tolstoy (New York: Duffield and Company, 1918), 116.
6 Schuyler, Eugene Schuyler, Selected Essays with a Memoir, 286-87.
7 Semion F. Yegorov, “Leo Tolstoy,” Bulletin of the UNESCO International Bureau of Education XXIV:3/4 (June 1994), 650-51.
8 Henry Gifford, Tolstoy (New York: Oxford University Press, 1982), 17.
9 Tolstoy, Pedagogical Articles, 123.
10 Ernest J. Simmons, Leo Tolstoy (Boston: Little, Brown, and Company, 1946), 61.
11 Yegorev, “Leo Tolstoy,” 653.
12 Tolstoy, Pedagogical Articles, 74; school demographics in Patrick L. Alston, Education and the State in Tsarist Russia (Stanford: Stanford University Press, 1969), 61.
13 Рождественский С.В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802-1902. Санкт-Петербург, 1902. С. 749.
14 Eklof, Russian Peasant Schools: Officialdom, Village Culture, and Popular Pedagogy, 1861-1914, 67, 197.
15 Lev N. Tolstoy, On Popular Education (London: J. W. Dent & Company, 1904), 285.
16 Tолстой использует это определение, имея в виду русскую крестьянскую традицию плести и носить лапти. Художник Н.Богданов-Бельский, современник Толстого и один из группы художников-передвижников, изобразил как раз мальчика в лаптях в своей известной картине «У дверей школы».
17 Alston, 239.

Список использованной литературы

Alston, Patrick L. (1969). Education and the State in Tsarist Russia. Stanford: Stanford University Press.
Eklof, Ben (1986). Russian Peasant Schools: Officialdom, Village Culture, and Popular Pedagogy, 1861-1914. Berkeley: University of California Press.
Gifford, Henry (1992). Tolstoy. New York: Oxford University Press.
Noyes, George (1918). Tolstoy. New York: Duffield and Company.
Rozhdestvenskii, S. V. (1902). Istoricheskii Obzor Deiatel’nosti Ministervstva Narodnago Prosveshcheniia, 1802-1902 (St. Petersburg).
Schuyler, Evelyn (1901). Eugene Schuyler, selected essays with a memoir. New York: Charles Scribner’s Sons.
Simmons, Ernest J. (1946). Leo Tolstoy. Boston: Little, Brown, and Company.
Tolstoy, L. N. (1875). Complete Works (90 Volumes). Academic Jubilee Edition, Volume 17 (1863, 1870-1879, 1884), pp. 331-35.
Tolstoy, L. N. (1874). On Popular Education, Leo Weiner, ed. London: J. M. Dent & Co., 1904.
Tolstoy, L. N. (1904), edited by Leo Wiener. Pedagogical Articles. Boston: Dana Estes & Company.
Yegorov, Semion F. (June 1994). “Leo Tolstoy.” Paris: UNESCO International Bureau of Education, Volume XXIV, Number 3/4:647-60.

“У дверей школы”
Н. Богданов-Бельский
(Иллюстрация, использованная в публикации педагогических статей Л.Н.Толстого в 1904 г.)