3 марта 2012 года в России была ратифицирована конвенция о правах инвалидов. У тысяч людей появилась возможность не только узнать о своих правах, но и воспользоваться правом выбора – места работы, учебы, получения медицинских, социальных и коррекционно-развивающих услуг, а  также места своего проживания. Действительно, до сегодняшнего момента человеку с особыми потребностями социальные службы предлагали четко сформулированные жизненные пути, которые зачастую не предполагали безграничной вариативности.
Вообще с самого рождения объем заботы государственных служб о человеке четко определен и регламентирован. Отведены специальные территории, где сконцентрированы учреждения обеспечения развития, трудоустройства и проживания. По законодательству, эти правила действуют и в отношении человека-инвалида. Но, к сожалению, объем предоставляемых услуг и их вариативность очень сильно отличаются при рассмотрении этих двух категорий – обычного человека и человека со статусом «инвалид». Например, для здорового ребенка по месту жительства, практически в шаговой доступности предусматривается большое количество дошкольных и школьных образовательных учреждений, учреждений дополнительного образования, открываются филиалы профессиональных образовательных учреждений  различного уровня государственного и коммерческого типа, предоставляются рабочие места на различных предприятиях. В этих социальных институтах человек получает возможность перенять опыт взаимоотношений других людей, стать одним из многих, пройти путь самоопределения и, наконец, выбрать варианты развития собственной жизни.

Совершенно другое положение с возможностями у ребенка-инвалида. Концентрация услуг в специальных учреждениях  по определенным восьми видам не позволяет в полном объеме обеспечивать условия инклюзивного образования. Дети перенимают опыт сверстников с такими же особенностями как и у них, и в моменты социального взаимодействия с обычными детьми не способны ориентироваться в более разветвленных поливариативных связях и реальных перспективах. Становится недоступным уровень осуществления выгодного выбора с использованием инструментария самоопределения из-за отсутствия предшествующего социального опыта.
С подобными проблемами мы столкнулись в нашем городе Курчатове (Курской области), когда получили заказ на оказание услуг по месту жительства от семей, имеющих взрослых инвалидов. Родители высказали предложение по созданию полустационарных условий их проживания.

На базе нашего реабилитационного центра уже были созданы учебно-трудовые мастерские подобного типа, где в режиме с 8:00 до 17:00 инвалиды обеспечивались учебно-трудовой деятельностью с организацией комплексного сопровождения. Для максимального приближения к нормализации жизни с включением аспектов трудовой занятости была рассмотрена возможность создания условий для самостоятельного проживания инвалидов с психоневрологическими заболеваниями. С учетом того, что всю предыдущую жизнь они провели в семье с ведущей сопровождающей ролью родителей и не имели возможности получить опыт развития механизмов самоопределения, мы предложили обучающий проект проживания в «учебных квартирах», в которых можно определить минимальный набор жизненных компетенций, сформировать умение подбирать и использовать схемы выгодного выбора действий в конкретных ситуациях ограниченно самостоятельной жизни.

С этой целью Курчатовская городская общественная организация – родительский клуб «Содействие» приобрела две четырехкомнатные квартиры в многоквартирном жилом доме. Эти естественные условия стали своеобразным полигоном  для формирования навыков совершения выбора в простых житейских ситуациях, с которыми сталкивается любой человек ежедневно – покупка продуктов в магазине, определение меню для приготовления ужина, организация досуга, места прогулки, комнаты в квартире, режима своей жизни.

Как и ожидалось, минимальный набор жизненных компетенций у всех участников не позволил реально рассматривать возможность их самостоятельного (поддерживаемого) проживания. В семье с окружающими их любящими родственниками молодые люди находились в условиях постоянной опеки и заботы и были полностью зависимы от выбора близких людей. В результате к 30-35 годам жизни у них наблюдается низкий уровень ориентации во времени, планирования финансовых затрат, причинно-следственных связей в быту. Возникшая необходимость самостоятельно принимать решения в детально неизученных вопросах приводила к быстрой истощаемости и ухудшению психоэмоционального состояния. Подобные выводы удалось сделать исходя из анализа реальных ситуаций  в «учебных квартирах». Приведем несколько примеров.

Молодой человек 31 года, закончивший специальную (коррекционную) школу VIII вида, на протяжении шести лет успешно справлялся с планированием деятельности в учебно-трудовых мастерских, и, как казалось, легко ориентировался во времени занятий и проведении культурно-массовых мероприятий. Как одному из самых перспективных претендентов на независимое проживание, ему было предложено принять участие в эксперименте, предполагающем сопровождение специалиста в пассивной форме – оказание помощи в планировании, в выполнении бытовых дел только в случае возникновения опасности или по просьбе участника. Однако совершенно неожиданно выяснилось, что молодой человек не умел ориентироваться во времени по часам, соответственно, не мог четко планировать свою деятельность, испытывал значительные трудности при планировании бюджета.
В результате, он стал опаздывать на работу, в рабочее время проявлял беспокойство о том, что он не знал перечня и объема продуктов, которые ему необходимо сегодня купить, инициировал беседы о количестве денег на один день, неделю или на месяц. Он стал неоправданно экономить денежные средства, например, принял решение пить чай без сахара и водопроводную воду вместо специальной питьевой воды, которую надо было покупать в магазине; стал заправлять отварную несоленую гречку растительным маслом, оставшимся от вчерашнего ужина.

Общее поведение в течение дня выдавало повышенную нервную возбудимость, появление приоритетов в решении бытовых вопросов над вопросами межличностного взаимодействия и результативности трудовой деятельности. В беседе с родителями выяснилось, что как только они заметили трудности сына в планировании деятельности и выяснили причины, по которым это происходит, то постарались полностью, незаметно для него, принять на себя ответственность за эту важнейшую часть жизни молодого человека. Ими был выбран известный в семье метод постоянного контроля и призыва к деятельности. Вопреки потенциальным возможностям их сына не было создано практически никаких обучающих ситуаций, где он невольно должен был бы самостоятельно принимать решения. Так, неумение ориентироваться во времени родители завуалировали обучением наблюдению и копированию деятельности других людей – юноша должен был идти тогда и туда, когда окружающие делают то же самое. 
Подобная модель семейного воспитания временно компенсировала внешнюю социальную неуспешность молодого человека, но в целом  неблагоприятно повлияла на качество жизненных компетенций, необходимых для самостоятельного (поддерживаемого) проживания.

Другой пример позволил высказать предположение о том, что немалую роль в достижении положительного результата в формировании самостоятельности в быту играет возраст участников процесса – чем моложе, тем больше ориентации на достижение результата и мобильности при принятии решения. Человеку в более старшем возрасте гораздо труднее выйти из ситуации постоянной бытовой зависимости от родственников, в которой он находился большую часть своей жизни.

Взрослый человек 51 года, получивший в школьном возрасте опыт обучения и жизни в образовательном учреждении интернатного типа, с большой степенью недоверия и пессимизма отнесся к предложению принять участие в процессе обучения самостоятельному  (поддерживаемому) проживанию. Инициатива исходила от его родителей, которые видели реальную необходимость в качественном изменении уровня бытовой самостоятельности сына. При этом все предыдущие годы проживания его в семье (более 30 лет) родители, так же как и в предыдущем случае, осуществляли сопровождение с главными функциями постоянного контроля, побуждения к выполнению мелких обязанностей и постоянного замещения планирования его бытовой жизни. Кроме этого, выполнение вместо него приготовления пищи, стирки вещей, уборки комнаты привело к отсутствию умений  управления своим режимом, установки на функционирование общей системы жизнеобеспечения. В результате был сформирован стереотип легкой зависимой жизни, в которой все и всегда вместо него делают родственники, а личностного ресурса недостаточно для его поломки и формирования нового стереотипа. Иногда перспектива проживания в изолированном психоневрологическом интернате для таких людей выглядит более привлекательной по той причине, что и там вместо него принимать решения и выполнять бытовые обязанности будет обслуживающий персонал.

Любопытно, что мы выявили еще и значительные гендерные отличия в функционировании механизмов самоопределения (бытового уровня) у участников целевой группы. У девушек этот механизм значительно более развит, чем у юношей. На наш взгляд, причина кроется в модели семейного воспитания, в которой женщина выступает в роли хозяйки, выполняющей бытовые дела, а мужчина – в роли главного, отдыхающего после трудной работы. Неизбежно включаясь в реализацию подобной модели, девушки получают больше естественных возможностей упражняться в применении механизмов выбора и, приобретая этот опыт на  простом бытовом уровне, оказываются более адаптированными в социальной среде.

Обычные юноши в семье, как правило, наравне с родными участвуют в принятии серьезных решений, и тем самым также получают опыт применения механизмов самоопределения, что в дальнейшем служит им хорошей базой для  развития способности делать осознанный выбор в других социально-значимых ситуациях. Юношей-инвалидов близкие люди редко привлекают к обсуждению семейных дел, а сами они перенимают наиболее доступную часть роли мужчины в семье – отдыхать после трудового дня. Бытовая пассивность и, как следствие, отсутствие направленного интереса к своим возможностям и к своей личности становятся значительной преградой к формированию необходимого уровня механизмов самоопределения.

Таким образом, можно сделать предположение о том, что в настоящий момент недостаточно развита система подготовки инвалида к полноценному использованию в своей жизни права выбора. Требуется в кратчайшие сроки провести корректировку направленности социальной работы с семьей, воспитывающей ребенка-инвалида, где во главу угла должны быть поставлены задачи формирования навыков осуществления действий инструментарием самоопределения. Только в этом случае «иметь выбор» станет естественным правом любого человека.